Тесную связь между Россией и Венесуэлой прокомментировал Александр Желенин. Он утверждает, что у двух стран больше общего, чем кажется на первый взгляд, об этом сообщают журналисты раздела «Новости мира» интернет-издания для деловых людей «Биржевой лидер» со ссылкой на «Росбалт».
Обозреватель Александр Желенин в своей публикации пишет, что накануне своего недавнего переизбрания венесуэльский президент Николас Мадуро заявил, что у его страны в мире есть только три союзника – Россия, Иран и Беларусь. Все четыре страны, включая теократический Иран, действительно имеют похожие политические системы. Во всех государствах проходят выборы, но не меняется власть. Отдельные различия объясняются национальной спецификой.
К примеру, в Венесуэле самая гибкая и демократическая политическая система. На последних парламентских выборах 2016 года победила оппозиция, хотя и лишенная затем полномочий по решению Верховного суда. Представитель оппозиции мог одержать победу на недавних президентских выборах, если бы его сторонники выбрали иную тактику. В Иране альтернативные президентские выборы также проводятся, но политическая система является ключевым элементом всех проблем. На самом деле, несмотря на результаты выборов, реальная власть в Иране у исламского духовенства и Корпуса стражей исламской революции.
В Беларуси и России несменяемость верховной президентской власти является результатом конституционного устройства, дающего главе государства почти императорские полномочия. Дополняет картину практически полный контроль власти над основными телеканалами, что делает лидеров двух стран несменяемыми.
В современных России и Венесуэле, на первый взгляд, различий намного больше, чем общих моментов. Кажется, что ничего не может объединять «левую, социалистическую, ультрареволюционную» Венесуэлу, где революция играет роль одной из главных ценностей, и современную правоконсервативную Россию, президент которой считает революции источником всех неприятностей.
Показательным в данном контексте является повторное назначение на должность главы российского Минкульта Владимира Мединского, известного поклонника черносотенцев (контрреволюционного, монархического, националистического движения дореволюционных времен). Сам президент неоднократно говорил, что его любимым философом является Иван Ильин – живший в нацистской Германии русский эмигрант, который до последних дней своих выступал против всякого коммунизма.
Мадуро, как и его предшественник Уго Чавес убеждены, что строят в Венесуэле «социализм XXI века». В современной России социализм признан чередой ошибок и преступлений. Поддерживая ностальгию по СССР, власти всего лишь культивируют тоску по утраченному имперскому величию. Формально, Путин и Мадуро, а также Россия и Венесуэла, являются антиподами. Тем не менее, государства входят в необычный союз.
У стран-антиподов много общего.
Обозреватель отмечает, что странным союз может показаться лишь на первый взгляд. Во-первых, очевидно, что лидеры двух стран могут дружить по принципу объединенных противников общего врага. В случае России и Венесуэлы врагом являются «имперские США». Недавно Мадуро назвал президента Трампа «мистером императором», что выглядит несколько странным с учетом неизбежного ухода американского лидера с должности через несколько лет. Также известно, что в «империи» проводятся альтернативные выборы с непредсказуемым результатом, функционирует местное самоуправление, работают оппозиционные СМИ, а противники власти могут без риска возможного задержания проводить протестные акции.
Более внимательное рассмотрение ситуации позволяет увидеть, что союз между «левой» Венесуэлой и правой Россией базируется на реальных идеологических и экономических основаниях. В случае идеологии следует напомнить, что социализм современного образца больше напоминает национал-социализм. Как правило, это замкнутая на себя экономическая и политическая система с частичным или полным огосударствлением средств производства. Модель позволяет равномерно распределять национальное богатство, увеличивать расходы на социальные нужды и инвестировать в инфраструктурные проекты.
Вместе с тем, при таком способе производства в стране ничего не меняется. Непосредственные производители национального богатства остаются бесправными наемными работниками и работают за небольшую зарплату, молча смотря в рот своему начальству. В случаях, когда правительство «социалистической» страны пытается контролировать цены на товар (как в нынешней Венесуэле), неизбежно возникает товарный дефицит, очереди и массовое недовольство граждан. Причины недовольства чиновники предпочитают искать за пределами страны, часто в результате возникают сказки про вездесущую «американскую империю».
Однако «социализмом» венесуэльскую систему назвать сложно. Несмотря на сокращение количества частных компаний, их численность остается высокой. Поэтому «боливарианский социализм» более уместно рассматривать как национал-капитализм. В этом смысле Венесуэла на современную Россию очень даже похожа. В российском случае концентрация капитала (в том числе государственными методами) в руках узкого слоя приближенных к власти олигархов стала причиной сокращения количества собственников средств производства, но о полном их уничтожении речь не идет.
Без труда можно понять и практическое стремление Каракаса оказаться в объятиях Кремля. На сегодняшний день Россия выступает едва ли не единственным крупным кредитором Венесуэлы. Учитывая вызванное безграмотным менеджментом и низкой квалификацией персонала падение показателей нефтедобычи, возвращение кредитов под большим вопросом. Сложнее найти ответ на вопрос о том, зачем Кремль поддерживает Венесуэлу.
По мнению обозревателя, в Кремле непродуктивные расходы относят к категории исключительно политических затрат. Для пытающейся встать с колен российской неоимперии Венесуэла представляет собой очередной «непотопляемый авианосец». Из Венесуэлы российская элита хочет «грозить миру» и, в первую очередь, американским гегемонистам. Понять такую логику власти также можно. Судя по всему, расходы для Кремля являются частью глобальной борьбы за выживание.
