Бывший директор-распорядитель Международного валютного фонда Мишель Камдессю, говоря о финансовом кризисе, поразившем Мексику в 1994-1995 годов, назвал его «Первым кризисом XXI столетия». Летом 1995 года большая семерка индустриальных стран на очередном саммите среди других проблем обсуждала вопрос о кризисах мексиканского типа и способах их предотвращения. Подтверждение этих опасений не заставило себя ждать. Кризис в странах Восточной и Юго-Восточной Азии в 1997-1998 годов имел многие схожие черты. Осенью 1998 года в орбиту подобного кризиса оказалась втянута крупнейшая страна Латинской Америки - Бразилия. И наконец: хотя Россия имеет особенный кризис, многие его компоненты напоминают как мексиканский, так и бразильский вариант.
Общие черты кризисов 90-х.
За отправной момент можно взять модное в те годы слово "глобализация". Капиталу всегда свойственно искать по всему миру самые выгодные сферы притяжения. Но никогда еще для этого не было таких возможностей, которые появились в начале 90-х, - возможностей политических, экономических, технических, информационных. Закрытыми для иностранного капитала и по сей день остаются лишь островки вроде Северной Кореи. Страны, которые хотят жить по правилам современного мира и пользоваться его преимуществами, вводят полную или хотя бы значительную свободу движения капитала, для ввоза и репатриации (возвращения в свою страну) иностранного капитала, перевода домой прибылей и процентов. В то же время на мировую арену выходят страны второго мира и третьего мира, их банки и фирмы не стремятся соблюдать жесткую финансовую дисциплину. Конечно, и в развитых странах немало проблем, но там стабильность финансов является приоритетом. В бывших социалистических и новых индустриальных странах положение иное.
Такое сочетание и создало ту гремучую смесь, которая с середины 90-х взрывалась в разных странах и легла в основу мирового экономического кризиса последних лет. Более или менее единообразно происходят следующие процессы. Государство плохо собирает налоги и расточительно расходует деньги, нередко в интересах продажных чиновников. Дефицит бюджета покрывается внутренними и внешними займами. Поскольку эти займы имеют высокую доходность для кредиторов и представляются «надежными», капитал, ждущий выгодного предложения, интегрируется в обязательства правительств. Фирмы, отчаянно борющиеся за место на мировом рынке, занимают в долг у банков и при малейших трудностях оказываются не в состоянии погасить его. Относительно слабые национальные банки, имея в активах эти не возвращаемые кредиты, сами черпают средства на мировом рынке капиталов - размещают свои обязательства и получают ссуды. Одновременно развивается валютный и банковский кризис. Банки, вынужденные платить по вкладам и другим видам ресурсов высокие проценты, повышают процентные ставки по своим ссудам. Для многих предприятий кредит теперь недоступен, что толкает их к банкротству.
На определенном этапе доверие оказывается подорванным, иностранные держатели государственных и других ценных бумаг продают их в массовом порядке, иностранные банки требуют возврата кредитов. Экономически это означает уход капитала из страны. Одновременно с капиталом «бегут» национальные фирмы, банки, физические лица покупают иностранные ценные бумаги, наращивают средства на счетах за границей. Как обычно бывает при кризисах, эти процессы лавинообразно нарастают, доходят до уровня паники. Уход и бегство капитала из страны означает резкое увеличение спроса на иностранную валюту, возникает тенденция к ее удорожанию, к понижению курса национальной валюты. Если центральный банк страны пытается удержать курс валюты, он должен продавать доллары или другую твердую валюту из своих резервов. Но при этом даже высокий уровень резервов оказывается недостаточным, если не сказать большего.
Что остается делать? Можно провести девальвацию - скажем, просто отпустить курс валюты в свободное плавание. Можно просить срочной кредитной поддержки у Международного валютного фонда (МВФ), у европейских правительств и американских банков. Можно сделать то и другое; обычно так и поступают. Если это невозможно или недостаточно, приостанавливаются выплаты по внешним долгам, иностранным держателям ценных бумаг и других средств отказывают в конверсии в твердую валюту, вводятся разного рода валютные ограничения. Но после этого трудно рассчитывать на высокий международный финансовый рейтинг, а вместе с тем на доступ к мировым ресурсам капитала. Этого страны стремятся избежать любой ценой.
Такие кризисы оставляют в руинах банковскую систему, что и произошло в России и в Индонезии. Одни финансовые учреждения закрываются, другие поглощаются более сильными национальными или иностранными банками, третьим пытается помочь государство путем вливания бюджетных денег. Практически все кризисные страны оказались перед лицом сложнейшей проблемы реструктуризации банковской системы.
МВФ пытается найти свое место в этой новой мировой ситуации. Однако Фонд - характерное порождение проблем, возникших еще в первой половине XX века. Он был рассчитан на менее масштабные и многосторонние кризисы, главным образом на преодоление временных трудностей в уравновешивании платежного баланса по текущим операциям, в котором определяющей статьей является внешняя торговля. В кризисах «мексиканского» типа дефицит внешней торговли и других статей текущего платежного баланса может играть свою роль, нередко значительную. Но главный их элемент - утрата доверия и связанный с этим отлив капиталов, который может откликнуться огромными по масштабам проблемами. Чтобы бороться с этим, МВФ вынужден увеличивать свои ресурсы и кредиты, что само по себе не просто. Кроме того, он настаивает на том, чтобы страны-заемщики принимали более глубокие радикальные меры, направленные не только на устранение внешнего дефицита, но и на финансовую стабилизацию в целом. Миссии Фонда, направляемые в страны, которые претендуют на его кредиты, становятся все более въедливыми, они жестко требуют от правительств экономии, дисциплины, строгости. МВФ передает деньги стран-кредиторов во главе с США странам-должникам. Фонду предоставление ресурсов кредиторам все более видится бросанием денег в бездонную бочку, а должникам предлагаемое Фондом лекарство кажется все более горьким. Таким образом, назревал кризис самого Международного валютного фонда.
Латиноамериканская модель финансовых кризисов.
Начнем с того, что обширные страны с богатыми природными ресурсами, начиная с 1930-1940-х годов, пытаются избавиться от положения сырьевых придатков США и Западной Европы и, отгородившись от внешнего мира импортными пошлинами и другими барьерами, проводят индустриализацию. Некоторые результаты этой индустриализации могут вызвать зависть: к примеру, Бразилия, точнее, иностранные компании, осуществившие там инвестиционные проекты. Но некоторые черты опять-таки роднят большие страны Латинской Америки с Россией: в них также есть громоздкий и неэффективный государственный сектор, который тяжелым бременем ложится на бюджет и на банковскую систему.
Слабость финансов - хроническая беда Латинской Америки: налоги собираются плохо, уклонение от них носит массовый характер; значительный дефицит государственного бюджета - довольно обычное дело. Возможности использования внутренних сбережений для покрытия дефицита весьма ограничены. Поэтому в течение всего периода после Второй мировой войны почти вся Латинская Америки является своего рода заповедником большой инфляции. Бразилия, Мексика, Аргентина были крупными международными должниками, начиная с XIX века; в послевоенный период внешние долги стран Латинской Америки стали важнейшим элементом сложной системы международной задолженности. Кредиторами для них являются банки Северной Америки, Западной Европы и Японии, правительства ряда развитых стран, различные институциональные инвесторы, а также международные финансовые организации во главе с МВФ. По оценке на 1998 год, все три страны были в первой десятке мировых должников, причем по размерам долгов Бразилия занимала в этом списке первое место, Россия второе, Мексика третье, Аргентина седьмое.
В 1980-х годах военные режимы стали выходить из моды в Латинской Америке. Для Аргентины последним толчком послужила неудачная попытка отобрать у Англии Фолклендские (Мальвинские) острова в 1982 году. Мексика теснее остальных связала свою судьбу с Соединенными Штатами, став даже членом интеграционной группировки вместе с США и Канадой. Бразилия, кажется, просто устала от переворотов и хунт. В 1990-х годах, в духе времени, страны Латинской Америки стали на путь интеграции в мировую экономику, отказа от протекционизма, сокращения административных и увеличения рыночных элементов в экономике, приватизации и ликвидации раздутого государственного сектора. Хотя это принесло ряд преимуществ, хронические пороки экономики не только не исчезли, но выявились с большей силой. Суровые ветры мирового рынка оказывались для них время от времени непосильным испытанием. В 1970-х годах Мексика, сделалась крупным экспортером нефти и в результате стала «почивать на лаврах». В 1980-х годах снижение мировых цен на нефть и повышение процентных платежей по внешнему долгу толкнули Мексику в кризис, который с трудом удалось преодолеть; в течение 1980-х годов валовой внутренний продукт Мексики в расчете на душу населения не только не вырос, а даже несколько снизился.
Для Аргентины это десятилетие было еще более неблагоприятным: с 1980-го по 1990 год душевой продукт снизился более чем на 20%. Страна, занимавшая по традиции одно из первых мест среди развивающихся стран по уровню жизни населения, откатилась в середину списка.
Мексиканский вариант кризиса и пути выхода из него 1994-1995 г.г.
Пример мексиканского кризиса поучителен в двух главных отношениях. Во-первых, состояние экономики и финансов страны не давало серьезных оснований ожидать вспышки кризиса. Ни международные финансовые организации, ни авторитетные аналитики, ни сами иностранные инвесторы не были готовы к кризису. Во-вторых, кризис показал, что сравнительно умеренные политические потрясения могут в конкретных условиях хронически нестабильных стран иметь большое значение для подрыва финансовой устойчивости. В 1988 - 1993 годах экономика Мексики развивалась успешно, а ее позиции в мире укреплялись. В итоге долгих усилий инфляцию удалось погасить до однозначных годовых цифр (меньше 10% в год), годовой прирост валового внутреннего продукта составлял в среднем 3%. Для иностранных инвестиций Мексика представлялась одной из самых приемлемых стран. Проводя приватизацию в стране и либерализацию внешнеэкономических связей, Мексика, казалось, твердо встала на путь здоровой интеграции в мировую экономику. Долгосрочный внешний долг был реструктурирован и не оказывал непосредственного давления на экономику. Важнейшим критерием этих успехов было вступление Мексики в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), что означало серьезные претензии на переход в группу развитых стран.
Высший чиновник Банка Мексики (центрального банка), объясняя происхождение кризиса при таких внешне благоприятных условиях, говорил: «В своей основе кризис был результатом серии непредвиденных политических и криминальных событий...». Одно такое событие - мятеж бедных крестьян-индейцев, который показал, что за фасадом западной демократии и экономического прогресса скрывается «тыл» многомиллионного сельского населения, не пользующегося никакими благами цивилизации и в отчаянии готового взяться за оружие. Второе событие - убийство кандидата от правящей партии на предстоящих президентских выборах, вскрывшее неустойчивость политической системы и угрозу возрождения традиционного терроризма и порождаемого им смятения. Дальнейшие события не подтвердили опасения политического краха и возврата страны к эпохе мятежей и восстаний. Но для иностранных инвесторов оказалось достаточно, чтобы такое опасение возникло, а рационально взвесить степень его реалистичности им было очень трудно. Однако независимые эксперты, не отрицая значения этих факторов, указывают на более близкие к экономике причины кризиса. На первом месте здесь цепь факторов, обычно имеющих место в странах этого типа.
Люди хотят больше и немедленно взять от экономического роста, в научной терминологии - обладают высокой склонностью к потреблению и, соответственно, большой склонностью к сбережению, что при свободе внешней торговли вызывает рост импорта. Вместе с тем подъем выражается в росте инвестиций, что расширяет импорт. В результате у Мексики образовалось внешнее отрицательное сальдо по текущим операциям в размере до 8-10% ВВП, которое покрывалось притоком иностранного капитала. Благополучие зависело от значительных и постоянных вливаний преимущественно в форме покупки иностранными инвесторами облигаций центрального правительства, штатов и крупных национальных фирм. Как заметил один аналитик, Мексика и иностранные инвесторы стали жертвами своеобразной иллюзии. В стране, достигшей значительной политической и экономической стабильности, по инерции сохранялись высокие процентные ставки, в полтора раза и более превышавшие средний уровень развитых стран. Такое сочетание умеренного риска с повышенной доходностью толкало менеджеров, управляющих инвестиционными фондами всех типов, на пополнение портфеля мексиканскими ценными бумагами. У них были для этого тем более веские основания потому, что в 1994 году правительство, стремясь привлечь иностранный капитал, предоставило покупателям его новых облигаций долларовую гарантию: в случае девальвации национальной валюты (песо) они получили бы в погашение прежнюю сумму в долларах. Конечно, переход от эмиссии обычных облигаций в песо на эмиссию с долларовой гарантией мог бы послужить для инвесторов сигналом тревоги, но этого не случилось.
Мексиканское песо не было прикреплено к доллару, но и не находилось в свободном плавании. К его курсу применялась система «наклонного коридора», весьма похожая на режим курса российского рубля до августа 1998 года. Здесь, возможно, была допущена аналогичная ошибка: снижение курса песо отставало от внутренней инфляции, в результате чего песо реально дорожало по отношению к доллару. Завышенный курс национальной валюты, как обычно, сдерживал мексиканский промышленный экспорт и стимулировал импорт. Ощущение рынка, что правительство и Банк Мексики не смогут удержать курс в пределах коридора, и вынуждены будут пойти на девальвацию, постепенно крепло. К октябрю 1994 года все эти факторы сложились воедино. Иностранный капитал стал уходить из мексиканских ценных бумаг; бегство капиталов (т.е. продажа бумаг инвесторами и конверсия выручки в доллары) превосходило размеры новых эмиссий, которые еще удавалось размещать благодаря долларовой оговорке. Валютные резервы страны с октября до середины декабря 1994 года сократились более чем вдвое.
Момент истины наступил в середине декабря 1994 года. Не имея других средств остановить истощение резервов и бегство капитала, правительство объявило 20 декабря 1994 года о повышении верхней планки долларового коридора на 13%. Это было воспринято рынком и инвесторами как сигнал бедствия. Только за один следующий день центральный банк был вынужден продать до 6 миллиардов долларов, чтобы удовлетворить спрос владельцев капитала, спасавших свои инвестиции в Мексике. Удержать новый курс песо оказалось невозможно, и к 26 декабря по сравнению с докризисным уровнем он упал на 36%. Попытка срочно разместить крупный заем провалилась. Хрупкая валютная стабильность рухнула. Естественно, первой мерой на этот случай, как обычно, стала отставка министра финансов: кто-то должен был ответить за кризис. Теперь задача состояла в том, чтобы остановить лавину кризиса и минимизировать его экономические и политические последствия.
Для этого, в первую очередь, требовалось восстановить доверие к стране, правительству, банкам, валюте. Самый верный путь к этому лежал через совместные и согласованные действия Мексики и международного сообщества. В свою очередь, это было возможно только при сохранении магистральной линии экономической политики, которую можно назвать либеральной.
Экономическая катастрофа в Мексике сильно затрагивала интересы Соединенных Штатов. Уже в начале января 1995 года был готов пакет гарантированной финансовой поддержки для Мексики в сумме 18 миллиардов долларов, из которых правительство США обещало 9 миллиардов и американские банки еще 3 миллиарда. Остальную сумму обещали другие страны и организации. Тем временем шли интенсивные переговоры с Международным валютным фондом. В итоге к концу февраля был сформирован самый большой в финансовой истории пакет международной помощи в виде гарантий и кредитом на сумму 52 миллиарда долларов. МВФ пошел на беспрецедентную акцию, предоставив кредит, в 7 раз превышающий квоту Мексики, тогда как обычное правило требует не переходить за трехкратный предел.
Смысл этой колоссальной суммы, которая многими считалась чрезмерной и, кстати, фактически не была полностью использована Мексикой, именно в том и заключался, чтобы показать всему финансовому миру, что страна не будет брошена на произвол судьбы, что ей не позволят утонуть. Условия этой финансовой помощи были традиционны: сокращение бюджетного дефицита, всемерное сдерживание инфляции, ограничение банковского кредита, продолжение процесса приватизации, сохранение конвертируемости национальной валюты. В итоге 1995 год стал трудным для Мексики. Реальный валовой внутренний продукт оказался более чем на 5% ниже, чем в 1994 году, примерно в такой же мере снизилась промышленная продукция. Заметно возросла безработица. Однако худшего не случилось. Инфляцию удалось удержать в умеренных рамках. Уже в конце 1995 года возобновился экономический рост, и период 1996 - 1997 годов оказался для Мексики вполне благоприятным.
Так называемый «эффект текилы», т.е. финансовый удар по соседним странам, имел место, но не породил масштабного кризиса ни в одной из крупных стран Латинской Америки. Самые заметные трудности испытала Аргентина, где мексиканский кризис вызвал обвал на бирже и натиск вкладчиков на банки. Произошла «расчистка» банковской системы от слабых банков, в итоге чего до 40% операций оказалось в руках крупных иностранных банков, которым население обычно доверяет гораздо больше, чем местным...
Продолжение следует...
